– Она еще не пришла? – спросил один из них у юриста.

– Я ее сегодня еще не видел, – ответил тот.

– Для вас это большое горе, не так ли? – заметил второй агент.

Холли Джонсон работала в Бюро недавно, но была очень способной и пользовалась всеобщим расположением. В прошлом ФБР не видело никакой радости гонять различных не совсем чистых на руку предпринимателей, которыми сейчас занималась Холли, однако времена изменились, и Чикагское отделение вошло во вкус. В настоящее время бизнесмены даже внешне напоминали проходимцев, а вовсе не порядочных граждан, и агенты Бюро имели возможность вдоволь насмотреться на них по дороге на работу и с работы в пригородных поездах. Агентам приходилось сходить с поезда за несколько миль до того, как банкиры и биржевые маклеры добирались до своих престижных пригородов. Они ломали головы над тем, как получить вторую закладную под свой дом и даже как устроиться на вторую работу, подсчитывали, сколько лет им еще надо будет проработать в частных охранных предприятиях, чтобы получить хоть сколько-нибудь весомую прибавку к скудной государственной пенсии. А финансисты наблюдали за ними с самодовольными снисходительными усмешками. Поэтому когда один – два из них начинали падение вниз, Бюро несказанно радовалось. А когда единицы превратились в десятки, а затем в сотни, это стало своеобразным кровавым спортом.

Единственный минус заключался в том, что работа эта была очень сложная. Возможно, сложнее любой другой. Но с появлением Холли Джонсон все изменилось. У нее был особенный дар. Она могла посмотреть на лист бухгалтерской отчетности и сразу сказать, все ли с ним в порядке. Как будто определяла это особым чутьем. Холли сидела за столом, изучала бумаги, чуть склонив голову набок, и думала. Иногда она думала часами, но в конце концов она обязательно раскрывала, что к чему. После чего все объясняла на совещаниях. Холли излагала все доходчиво и логически стройно, и после ее доклада ни у кого не оставалось никаких сомнений. Именно благодаря ей в работе отдела по борьбе с экономическими преступлениями наметился существенный прогресс. Именно благодаря ей коллеги по работе стали чувствовать себя лучше, возвращаясь вечером с работы на пригородных поездах. Вот что позволило Холли Джонсон завоевать всеобщую любовь.

Четвертым человеком, вошедшим в зал на третьем этаже, был агент, которого выделили в помощь Холли на то время, пока она поправлялась после травмы. Его фамилия была Милошевич. Щуплое телосложение, легкий акцент Западного побережья. Возраст под сорок, с виду небрежный костюм, сшитый на заказ, золото на шее и на запястьях. Милошевич также работал в Чикаго недавно; его перевели в местное отделение, потому что руководство решило: именно здесь в настоящий момент требуются лучшие финансисты. Встав в очередь к кофейному автомату, Милошевич окинул взглядом комнату.

– Она задерживается?

Юрист пожал плечами, и Милошесич кивнул. Ему очень нравилась Холли Джонсон. Он работал с ней на протяжении пяти недель, с момента несчастного случая на футбольном поле, и получал удовольствие от каждой минуты этой совместной работы.

– Обычно она никогда не опаздывает, – заметил Милошевич.

Пятым человеком стал Броган, начальник отделения, в котором работала Холли. Ирландец родом из Бостона, попавший в Чикаго через Калифорнию. Первая половина того, что называют «средним возрастом». Темные волосы, красное ирландское лицо. Плотный, мускулистый парень, одетый в красивый дорогой шелковый пиджак. Честолюбивый. Броган прибыл в Чикаго одновременно с Милошевичем, ругаясь на чем свет стоит, что его назначили не в Нью-Йорк. Он ждал повышения, которое считал заслуженным. Считалось, что с появлением под его началом Холли шансы Брогана значительно повысились.

– Ее еще нет? – спросил он.

Остальные молча пожали плечами.

– Я хорошенько надеру ей уши, – пробурчал Броган.

Перед тем, как прийти в ФБР, Холли работала аналитиком рынка на Уолл-стрит. Никто точно не знал, почему она решила сменить карьеру. У нее были влиятельные друзья и отец, занимающий высокое положение, поэтому все решили, что Холли решила произвести на него впечатление. Никто не знал наверняка, как отнесся к поступку дочери старик Джонсон, но все сходились во мнении, что у него есть все причины гордиться ей. В тот год Холли оказалась одной из десяти тысяч тех, кто изъявил желание работать в ФБР, и она стала лучшей из тех четырехсот, кого взяли на работу. Ее данные как нельзя лучше удовлетворяли жесткие критерии набора сотрудников. Бюро искало людей, имеющих высшее образование по специальностям юриспруденция или финансы, имеющих опыт работы не меньше трех лет. Холли подходила по всем статьям. Она окончила экономический факультет Йельского университета, защитила диссертацию в Гарварде, после чего проработала три года на Уолл-стрит. Тесты на интеллект и профессиональную пригодность Холли прошла блестяще. А трех действующих агентов, допекавших ее на главном собеседовании, она просто очаровала.

Проверку прошлого Холли пролетела без запинки, что было объяснимо, учитывая то, кем был ее отец, после чего ее направили в академию ФБР в Квантико. Там из нее сделали настоящего сотрудника Бюро. Физически крепкая и подготовленная, она научилась стрелять, да так, что добилась поразительных результатов на стрелковых состязаниях. Однако главным было отношение к делу. Холли удались две вещи. Во-первых, она всем сердцем приняла заповеди чести Бюро. Холли ясно дала понять, что она готова жить и умереть за ФБР. Но, во-вторых, сделала она это так, чтобы исключить малейший намек на заносчивость. Холли приправила свое отношение мягким, насмешливым юмором, что сразу же расположило к ней людей. Вместо ненависти ее встретили любовью. Не было никаких сомнений, что Бюро приобрело ценного сотрудника. Холли направили в Чикаго и стали ждать результатов.

Последней в зал совещаний на третьем этаже вошла группа людей, появившихся одновременно. Тринадцать агентов и старший агент по фамилии Макграт. Тринадцать агентов толпились вокруг своего шефа, который на ходу читал им наставления. Тринадцать агентов жадно ловили каждое его слово. Макграт был выдающейся личностью. Он поднялся по служебной лестнице почти на самый верх, а затем снова спустился к оперативной работе. Макграт проработал три года в центральном аппарате в должности заместителя директора ФБР, но затем сам вызвался пойти на понижение в должности и в окладе и вернуться в оперативный отдел. Это решение стоило ему десяти тысяч долларов в год, зато он сохранил душевное равновесие и завоевал безграничное уважение и слепую преданность тех, с кем работал.

Старший агент в таком отделении как Чикагское подобен командиру крупного военного корабля. Формально над ним есть начальники, но они находятся в Вашингтоне, за пару тысяч миль. Они существуют чисто теоретически. А старший агент – это нечто реальное. Он распоряжается своими подчиненными так, словно его рукой движет сам господь бог. Вот как Чикагское отделение смотрело на Макграта. А он даже не старался смягчить подобное отношение. Он вел себя достаточно замкнуто, и в то же время к нему можно было обратиться в любой момент. Он никого не посвящал в свою личную жизнь, и в то же время его подчиненные не сомневались, что он ради них пойдет на все. Это был невысокий коренастый мужчина, очень энергичный, один из тех не знающих усталости людей, которые излучают вокруг себя ощущение полной уверенности. Которые своим руководством улучшают любой коллектив. Имя Макграта было Пол, однако все называли его Мак.

Макграт дал своим тринадцати агентам рассесться: десять человек сели спиной к окнам, а трое так, что солнце слепило в глаза. Затем он подтащил стул и установил его в голове стола, для Холли. Прошел к противоположному краю и поставил второй стул для себя. Сел, боком к солнцу. И тотчас же выразил беспокойство.

– Где она? Броган?

Начальник отделения, пожав плечами, развел руки.

– Насколько я знаю, она уже должна была быть здесь.